Голицын Александр Борисович

Родился 28 сентября 1792 года. Отец - Борис Андреевич Голицын, крупный землевладелец, генерал-лейтенант. Мать - царевна Анна Александровна Грузинская, правнучка царя в эмиграции Вахтанга VI.

Получил домашнее образование. С 1807 по 1820 год служил в лейб-гвардии Егерском и лейб-гвардии Конном полках. В 1808 году получил офицерское звание. Во время Бородинского сражения он был адъютантом Кутузова, участвовал в боевых действиях и неоднократно получал награды за храбрость. Оставил "Записки об Отечественной войне". 18 декабря 1812 произведен в прапорщики. С 1814 года адъютант великого князя Константина. С 1817 года женат на Анне Васильевне Ланской. К 1819 году дослужился до звания полковника и в 1820 году вышел в отставку.

Оставив военную службу, Александр Борисович занялся винными откупами в Енисейской и Иркутской губерниях. Один из красноярских поэтов-любителей написал популярную эпиграмму на князя: «Дед твой водил полки, а ты что делаешь — ты строишь кабаки». Сам комиссионер и откупщик князь Александр Борисович располагался в Красноярске по ул. Благовещенской, рядом с одноимённой церковью в доме Ларионовых. Управление же в приенисейских уездах он осуществлял через поверенных. Однако вскоре из-за административно-территориальных изменений произошло значительное усложнение финансовых расчётов, что в свою очередь привело к появлению недоимок по винной и питейной части. По данным Министерства финансов за 1823—1827 годы, на А. Б. Голицыне числилось задолженность в 59 942 рубля 13 копеек истинных, прибыльных и провозных денег.

С 1824 года на гражданской службе. В 1833 году получил чин действительного статского советника. В 1824-1826 и 1839-1842 годы занимал пост Владимирского уездного предводителя дворянства.

Для повышения доходности имения Сима князь Александр Борисович устроил в селе винокуренный завод и полотняную фабрику. Занимался князь и благотворительной деятельностью. В Каменском винокуренном заводе, который был построен недалеко от города Енисейска , 5 июля 1828 года была заложена каменная церковь имени Святителя Чудотворца Николая. Денежное пожертвование на строительство среди прочих выделил и «содержатель винного откупа в Енисейской губернии г. действительный статский советник и кавалер князь Александр Борисович Голицын».

За выслугу лет на государственной службе и боевые заслуги награжден орденами св. Владимира 4 степени, св. Анны 2 степени и алмазными знаками к нему, св. Анны 1 степени, св. Анны 1 степени с императорской короной, а также знаком прусского железного креста и Золотой шпагой с надписью «За храбрость».

17 ноября 1826 года князь Голицын был назначен саратовским губернатором. По приезде к месту назначения разместился князь в загородном доме бывшего губернатора, соблаговолив принять приглашение всегда любезного Алексея Давыдовича и сочтя его за ровню себе. Но образ жизни нового губернатора был резко отличен от хлебосольного и радушного Панчулидзева — Александр Борисович имел небольшое число прислуги, только две тройки лошадей, и разъезжал не в карете, а в открытом экипаже, без казака и жандарма. Женат он был на дочери министра внутренних дел, бывшего саратовского губернатора Ланского — Анне Васильевне, которая в Саратове жила мало, больше пребывая в Петербурге.

Современник пишет о Голицыне, что он был “человек ещё молодых лет, весьма приятной наружности, гордонадменный и влатолюбивый. К нему был весьма затруднён доступ”.

Конечно же, при вступлении сиятельного князя в управление губернией, он пришёл в сильное негодование после осмотра корпуса присутственных мест, губернского правления и канцелярии от плачевного их физического состояния и заведённых порядков (а точнее — беспорядков). В скором же времени новый губернатор добился от казны нужных ассигнований на внутреннюю перестройку и на меблирование помещений. В канцелярии появились столы, шкафы, стулья. На шкафах были надписи, столы покрыты зелёным сукном. Для чиновников были пошиты форменные сюртуки (за собственный их счёт), и впредь никто не мог являться к должности не в форме, исключая служащих, приближённых к особе губернатора, кои носили преимущественно вольный наряд. Губернское правление и канцелярия приняли вид министерств – со швейцаром при входе, парадной лестницей с ковром, чистыми комнатами и коридорами. Бумага на производство дел шла лучшая - с печатными уголками. Дела вкладывались в папки, украшенные гравюрами...

Князь зарекомендовал себя как ярый борец со взятничеством, при этом доходя до крайности: служащие «испорченной нравственности» «просто не вылезали с гауптвахты и из-под ареста». Губернатор преследовал и начальников, подозреваемых во взятках. Сам же князь «имел небольшое число прислуги, только две тройки лошадей, и разъезжал не в карете, а в открытом экипаже, без казака и жандарма». Отстранив от службы многих чиновников, Голицын нанял новых, более образованных, некоторые из них были приглашены из столицы. Обнаружив «толковость и добросовестность», губернатор продвигал их по карьерной лестнице и повышал жалование.

И надо отдать должное его усилиям: губернское правление при нем обрело приличный вид, и эффективность его работы значительно повысилась. Многих бывших нерадивых “панчулидзевских” чиновников Голицын отстранил от службы за их леностью и даже предал суду, подобрав новых работников — более образованных, более приятных внешне; им губернатор не скупился повышать жалованье и продвигал по службе, если они обнаруживали толковость и добросовестность. Несколько молодых людей он выписал из Петербурга; они были у него в особом приближении, и их советы он иногда - принимал.

Вообще, по-видимому, администратор князь Голицын был неплохой. Чрезвычайно строгий и настойчивый, он требовал беспрекословного исполнения своих распоряжений и приказаний, иногда, впрочем, явно перегибая палку и поступая с иными служащими “испорченной нравственности” просто деспотически — они не вылезали с гауптвахты и из-под ареста. Строго преследовал князь и взяточничество среди начальствующих лиц. И надо отдать должное его усилиям: губернское правление при нем обрело приличный вид, и эффективность его работы значительно повысилась.

Но личность князя встречала неприятие со стороны большинства сослуживцев и знакомых. За время его пребывания в Саратове он получил два выговора и один раз подвергся денежному взысканию. В первом случае — «за зло­употребление властью и нарушение обязанностей губернатора», «в последнем — «за утверждение неправильного приговора саратов­ской уголовной палаты по делу о противозаконной торговле воль­ных мещан свечами».

Желчность и недоброжелательность князя в конце концов сослужили ему плохую службу. В то время губернаторы обязаны были представлять в министерство списки всех чиновников 8-го класса и выше с собственной аттестацией. Вот в таких списках за 1828 год князь Голицын характеризовал большинство своих подчинённых отрицательно, сопроводив объективные данные различными унизительными и недостойными комментариями — “ябедник”, “мерзавец”, “без способностей и пустой человек”, “дураковат”.

На это обратил внимание управляющий министерства юстиции князь А. Долгоруков, представивший своё недоумение “сей удивительной аттестацией” Правительствующему сенату. Решение последнего не замедлило последовать: “...поелику в формулярных списках против некоторых чиновников рукою губернатора кн. Голицына учинены неприличные оскорбительные и бранные слова”, повелено было “...затребовать от саратовского губернатора по сему делу подробные объяснения”. По получении и рассмотрении оных сенат вынес губернатору строгий выговор, — ибо “князь Голицын неправильно поступил, дозволив выражения неуместные”.

Не украшают князя Голицына и обстоятельства его отъезда из Саратова. Весной 1830 года по получении первых сведений о надвигавшейся на Поволжье эпидемии, Голицын спешно собрался и, оформив отпуск, покинул Саратов, буквально бросив все дела и перевалив близившуюся опасность на плечи вице-губернатора. Сразу же князь устремился в Сибирь, где имел винные откупы и, отсидевшись там, по миновании угрозы объявился в Петербурге, где безуспешно пытался обелить себя и хлопотал об отмене полученных выговоров. Но его объяснениям сенат не внял, и службой в Саратове карьера Александра Борисовича закончилась навсегда. Но жил он еще долго, скончавшись в 1862 году, занимаясь “остатнюю жизнь” собственными имениями и экономиями. В последние годы большую часть времени проводил в Санкт-Петербурге и своём имении Симы. Для повышения доходности имения князь Александр Борисович устроил в селе винокуренный завод, «на котором в 1853 году выкурено вина на 18,750 рублей серебром», и полотняную фабрику.

Князь Александр Борисович Голицын скончался «от возвратной лихорадки» 20 января 1865 года в Санкт-Петербурге и был похоронен в Сергиевской пустыни рядом с дочерью.

Жена (с 22 января 1817 года) — Анна Васильевна Ланская (18.08.1793—08.07.1868), фрейлина двора, дочь Василия Сергеевича Ланского от второго брака с Варварой Матвеевной Пашковой. Княгиня Голицына была доброй знакомой Пушкина и графини Д. Фикельмон. По словам последней, она была «разговорчивая, веселая и очень живая особа, не красавица (внешне очень похожая на императрицу Елизавету Алексеевну), но очень симпатичная, добрая, доброжелательная, с горячим сердцем. В обществе держалась, как настоящая европейская дама и общении с ней доставляло истинное удовольствие». Брак её оказался несчастливым, и с мужем своим она жила в разъезде. Похоронена в Сергиевской пустыни рядом с дочерью.

Единственная дочь Зинаида (Зенеида) (22.10.1818—09.06.1845) в мае 1845 года вышла замуж за камер-юнкера графа Константина Карловича Толя (1817—1884), сына генерала К. Ф. Толя, но через месяц после свадьбы скончалась от простуды. В память о молодой графине в церкви Дмитрия Солунского, построенной ещё в 1775 году в Симе, создали придел в честь святой мученицы Зинаиды. Граф Толь пожертвовал храму Евангелие, а также напрестольный крест и богослужебные сосуды, богато украшенные золотом, серебром и драгоценными камнями. Помимо этого отец построил в Симе больницу, которую также назвал в честь дочери Зинаидинской.

Как видим, личность князя Голицына весьма противоречива. С одной стороны, есть о нём воспоминания, характеризующие его как “образованного, честного, благонамеренного человека, сделавшего много для Саратовской губернии освобождением её от закоренелых взяточников”. Известно также, что князь общался с прогрессивными людьми своего времени — П.А. Вяземским, Денисом Давыдовым, и имя его не раз упоминается в их переписке. В то же время современники неоднократно указывали на его “барскую спесь и княжескую напыщенность”, его чёрствость и недоброжелательность к людям.

О времени губернаторства Голицына долго ещё напоминали саратовцам новый тюремный замок (что символично для строгого губернатора, пересажавшего многих чиновников), каменные дома для городских частей с каланчами и поместительными конюшнями, а также огромный корпус так называемых “желтых казарм” (впоследствии “старых казарм”), что и ныне находится на своем месте на Университетской улице (ранее Казарменной), где размещалось одно из саратовских военных училищ. А тогда, в 1828-м, стояли эти самые “желтые казармы” посреди поля, далеко за городской чертой.