Костомаров Николай Иванович

Николай Костомаров родился 4 (16) мая 1817 года в слободе Юрасовке Острогожского уезда Воронежской губернии (ныне — в Ольховатском районе Воронежской области). Так как он был рождён до вступления в брак местного помещика Ивана Петровича Костомарова с крепостной Татьяной Петровной Мельниковой, то по законам Российской империи считался крепостным своего собственного отца.

Отставной военный Иван Петрович Костомаров (1769—14 июля 1828) уже в возрасте выбрал себе в жёны крепостную девушку Татьяну Петровну Мельникову (1800—1 февраля 1875) и отправил её в Москву для обучения в частном пансионе — с намерением потом на ней жениться. Обвенчались родители Николая Костомарова в сентябре 1817 года, уже после рождения сына. Отец много времени уделял воспитанию, привил сыну интерес к литературе, сам Иван Петрович был поклонником французской литературы. Но через девять лет Иван Петрович погиб, оставив семью в тяжелом с юридической точки зрения положении. Отец собирался усыновить Николая, но не успел этого сделать. Летом 1828-го, 59-летнего Ивана Костомарова, возвращавшегося в Юрасовку с экипажем, ночью убил его собственный кучер с сообщниками, попытавшись представить убийство как несчастный случай.

Юный Коля поступил на учебу в пансион в Москве, где показал себя блестящим учеником, заслужив прозвище «Чудо-ребёнок». Однако вскоре матушка, после чудовищного инцидента с его отцом, перевела Николая поближе к себе в Воронеж в частный пансион, где качество образования заметно отличалось от столичного и навевало скуку. В 1833 году юноша окончил местную гимназию и поступил в ближайший к дому Харьковский университет на историко-филологический факультет. Большую часть времени обладавший живым умом и жаждой знаний студент занимался самостоятельно, однако бессистемно. Ситуация поменялась с приходом в университет специалиста по средним векам Михаила Михайловича Лунина, заразившего молодого Костомарова любовью к истории.

У Костомарова были блистательные способности и отменная память, однако сработала установка на вольнодумие и дух противоречия, взлелеянные ещё покойным батюшкой: «Скоро я пришёл к убеждению, что историю нужно изучать не только по мёртвым летописям и запискам, а и в живом народе. Но с чего начать? Конечно, с изучения своего русского народа; а так как я жил тогда в Малороссии, то и начать с его малорусской ветви», — позже напишет Костомаров в своей автобиографии.

В шестнадцать лет будущий «украинский историк» изучил малорусское наречие и даже с переменным успехом принялся сочинять на нём стихи и пьесы. Взгляды человека, которого впоследствии примутся титуловать «украинским националистом» и «славянским федералистом», формировались под сильным влиянием знаменитого слависта Измаила Срезневского. Молодой Костомаров стал одним из первых, кто принялся выискивать отличия в великоросской и малоросской ветвях русского народа. В истории Запорожской Сечи Костомаров находил образчики истинно народной демократии, зачастую противопоставляя это суровому «московскому централизму».

Некоторое время после выпуска из университета молодой человек служил в армии, однако и здесь он показывал увлечение наукой о прошлом – изучал историю слободских казачьих полков. В 1837 году он возвратился в Харьков и полностью переключился на занятия любимой наукой. Здесь начало складываться его собственное видение истории как жизни народа с его языком, обычаями и культурой. Костомаров принялся штудировать книги украинских народных сказаний и песен, одновременно изучая украинский язык и совершая поездки по селам и деревням. Более того, в 1830-е годы он издавал под именем Иеремии Галки художественные произведения на украинском языке.

В 1840 году Костомаров успешно сдал экзамен на магистра, а через два года из-под его пера вышла диссертация, посвященная православно-католической унии. Она была отвергнута из-за придирок харьковского архиепископа. В 1844 году молодой историк всё же смог защитить другую диссертационную работу – о русской народной поэзии. Увлеченный историей украинской земли, Костомаров решил создать историю Богдана Хмельницкого. Сбору необходимых данных способствовало его нахождение на месте основных событий в середине 1840-х годов в качестве гимназического учителя в Ровно, а затем в Киеве. Вскоре учёный стал преподавать в Киевском университете, привлекая своими идеями о народной истории многих слушателей.

Костомаров, увлеченный историей украинской земли, решил создать историю Богдана Хмельницкого. Чтобы заниматься сбором необходимых данных, он решил обосноваться в местах, где происходили основные описываемые им события. В середине 1840-х годов Костомаров работал в качестве гимназического учителя в Ровно, а затем в Киеве. Вскоре учёный стал преподавать в Киевском университете, привлекая своими идеями о народной истории многих слушателей. Одновременно с этим у Николая Ивановича зрели идеи общеславянского единства, которые разделяли единомышленники: поэт Тарас Шевченко, писатель и этнограф Пантелеймон Кулиш, журналист Василий Белозерский, педагог и публицист Николай Гулак и другие.

Молодые люди мечтали о создании славянской федерации, объединяющей братские народы на основе демократических прав и свобод, однако со своей внутренней автономией. Эти идеи привели друзей к созданию Кирилло-Мефодиевского общества, которое должно было помогать воплощению их в жизнь. Однако в 1847 году один из членов общества донёс в полицию. Тотчас же последовали аресты и обвинения. Наказанием для Николая Костомарова стал год в стенах Петропавловской крепости, а затем надзор полиции в Саратове, куда он был переведён. Мечтательности после таких событий у историка поубавилось, но идей своих он не оставил. Он совершал этнографические экспедиции, где собирал местный фольклор, в том числе и среди староверов, при этом не оставляя свой труд о Хмельницком и новую книгу о русском быте XVI-XVII веков.

В Саратов Николай Иванович попадает уже сформировавшимся историком и общественным деятелем. Приговор следственной комиссии по делу Кирилло-Мефодиевского братства гласил: “...Бывший адъюнкт-профессор университета Св. Владимира коллежский асессор Николай Костомаров, вместе с другими лицами, — говорилось в документе, — составил в Киеве Украино-Славянское общество, в котором было рассуждаемо объединение славянских племен в одно государство, и сверх того, перевел с польского языка одну рукопись преступного содержания”. Костомаров еще легко отделался, его другу-«заговорщику», поэту Шевченко, дали десять лет солдатчины в Оренбурге.

В Саратов он прибыл с предписанием “определить его на службу, но никак не по ученой части”. Определили переводчиком при губернском правлении с 29 января 1849 года. Появление в провинциальном городе молодого университетского профессора было встречено местным обществом с крайним интересом. По словам очевидца, “это был мужчина среднего роста, лет тридцати, плотно сложенный, но несколько неуклюжий, каким он оставался всю жизнь. Гладко выбритое лицо его было очень подвижно; в нем заметны были нервные подергиванья, так что иногда казалось, что это были не самопроизвольные гримасы”. Причиной нервных движений лица были не столько испытания, перенесенные им в тюрьме, а следствие потрясения перенесенного в десятилетнем возрасте, когда ворами был убит его отец.

Жизнь и деятельность Костомарова в Саратове носила сложный и противоречивый характер. В разное время занимая должности секретаря губернского статистического комитета, переводчика губернского правления, редактора “Саратовских губернских ведомостей”, Костомаров довольно тесно сошелся с губернской администрацией, принимая, например, участие в наказании нескольких саратовских евреев за так называемые “ритуальные” убийства.

С другой стороны, Николай Иванович был так же тесно связан с передовой саратовской интеллигенцией, привлекая всеобщее внимание положением политического ссыльного. В 1851 году в доме писательницы М. Жуковой Костомаров познакомился с Николаем Гавриловичем Чернышевским, который явился к нему с поклоном от их общего знакомого, петербургского профессора-слависта И.И. Срезневского. “Я нашел в нем человека, к которому не мог не привязаться”, — сообщал Чернышевский профессору в ноябре 1851 года. Между ними установились довольно дружеские отношения, продолжавшиеся всю жизнь, хотя и не переросшие в идейную близость.

Николай Гаврилович, ставший с января 1851 года учителем местной гимназии, особенно сблизился с Костомаровым. Они виделись постоянно; это были люди достаточно высокого научного уровня, что в провинции встречалось нечасто. Сам Николай Гаврилович тоже высказался определенно: “Мы виделись очень часто, временами по целым месяцам каждый день, и почти каждый день просиживали вместе... Мой образ мыслей был в начале моего знакомства с ним уж довольно давно установившимся, И его образ мыслей я нашел тоже уж твердым... Обо многом судил он, по моему мнению, или совершенно правильно, или несравненно правильнее, чем большинство тогдашних русских ученых”.

Даже через три с половиной десятилетия, когда их пути разошлись, Чернышевский по-прежнему высоко оценивал Костомарова. В 1889 году в предисловии к русскому переводу “Всеобщей истории” Вебера Николай Гаврилович скажет: “Костомаров был человек такой обширной учености, такого ума и так любил истину, что труды его имеют очень высокое научное достоинство. Его понятия о деятелях и событиях русской истории почти всегда или совпадают с истиной, или близки к ней”.

Чернышевский довольно трезво оценивал политические взгляды Костомарова. На вопрос Ольги Сократовны: будет ли Костомаров участвовать в революционном перевороте, Николай Гаврилович убежденно ответил: “Он слишком благороден, поэтичен; его испугает грязь, резня”.

Чернышевский дорожил беседами с Костомаровым. “Знакомство с Николаем Ивановичем... — писал он И.И. Срезневскому, — отнимает у меня много времени, которого я, однако, не назову ни в коем случае потерянным”. Вместе с тем уже здесь обнаружились принципиальные различия либеральных и демократических воззрений двух друзей. “Это был человек крайностей, всегда стремившийся довести свое направление до последних пределов”, — скажет Костомаров в середине 80-х годов.

В Саратове Костомаров продолжил интенсивную научную деятельность. “Квартира Костомарова, — вспоминает один из его друзей той поры, — была завалена массой книг, из которых он черпал данные, дополняя их своими мыслями. Таким трудом Костомаров, будучи в Саратове, создал фолианты собственноручного писания, которые были взяты им с собою при отъезде в Петербург, и служили подспорьем в профессорской деятельности”. В Саратове, используя ранее собранные материалы, Костомаров создает монографию “Богдан Хмельницкий”, готовит материалы о “смутном времени”, о буржуазной революции во Франции, о Тадеуше Костюшке, пишет историко-беллетристические произведения: поэму “На руинах Пантикапея” и повесть “Сын”.

Написанная в период наибольшей близости с Чернышевским драматическая поэма “На руинах Пантикапея” содержит страстный, хотя и замаскированный историческими аллегориями, протест против режима Николая I. Опубликованная лишь в 1890 году, она получила высокую оценку Ивана Франко, говорившего, что поэма “принадлежит к значительным и глубоко продуманным поэтическим произведениям, которыми вправе гордиться русская литература XIX века”.

В 1848 году Николай Иванович познакомился близко с семейством стряпчего Д.Е. Ступина, младшая дочь которого Наталья едва не стала его женой. В 1850 году произошло знакомство с поэтессой А.Н. Пасхаловой, а в 1855 году состоялось знакомство с Д.Л. Мордовцевым, мужем А.Н. Пасхаловой. Они поддерживали отношения до конца жизни историка. Часто друзья собирались вблизи Саратова на даче двоюродного брата А.Н. Пасхаловой — И.Д. Эсмонта.

Вместе с Даниилом Мордовцевым Костомаров разбирался в истории протестных наградных движений и в феномене самозванства, в губернском правлении работал с секретными архивами, глубоко интересовался этнографией, географией, корпусом статистических данных, а также фольклором Саратовской губернии (в частности, Н.И. записал здесь народную песню о Разине «Мы не воры, мы не разбойнички»).

Пребывание Костомарова в Саратове заставило его обратиться к некоторым проблемам местной истории. Он жадно интересовался саратовским фольклором. Вместе с А.Н. Пасхаловой-Мордовцевой Костомаров организовал сбор и обработку народных песен, сказок, легенд. Значительная часть их была опубликована в местной прессе, а в 1862 году — в “Летописях русской литературы и древности”.

Вообще, Костомарову жилось в Саратове совсем недурно. Вскоре сюда приехала его мать, сам историк давал частные уроки, совершал экскурсии, например, в Крым, где участвовал в раскопке одного из Керченских курганов. Позднее ссыльный совершенно спокойно выезжал в Дубовку, для знакомства с расколом; в Царицын и Сарепту – для собирания материалов о Пугачевщине и т. п.

Николай Иванович изучал развитие местных производительных сил, занимался обработкой местных статистических данных. Николай Иванович анализировал социально-экономические процессы, происходившие в Саратовском Поволжье в середине XIX столетия, стремился выявить общественные противоречия. Об интересе Костомарова к истории Саратовского края свидетельствует письмо о нем начальника губернии, направленное в духовное ведомство в октябре 1854 года: “...Прошу Духовную консисторию сообщать означенному чиновнику точные и удовлетворительные сведения и исполнять его законные требования относительно статистики, географии, этнографии и истории вверенной мне губернии”.

Костомаровым были написаны очерки о Петровске и Вольске, обследованы некоторые местные архивы. Значительную часть собранных документов (например, о Е. Пугачеве) Костомаров передал своему ученику и преемнику в деле изучения саратовского края Мордовцеву. “Я отдал материалы Д.Л. Мордовцеву, — рассказывал позднее сам Николай Иванович, — а сам не решился писать Пугачева, так как мне объявили, что не дадут в архиве нужных бумаг”. На основе данных по саратовскому краю Костомаров совместно с Мордовцевым пытался подготовить сборник о крестьянских восстаниях первой половины XIX века, но замысел остался незавершенным, так как губернатор запретил публикацию книги.

Особый интерес представляет написанная в Саратове историческая монография Костомарова “Бунт Стеньки Разина”, первый вариант которой под названием “Стенька Разин и удалые молодцы XVII века” публиковался в 1853 году на страницах “Саратовских губернских ведомостей”. Некоторые разделы этой работы посвящены событиям восстания Разина в Саратовском Поволжье. Работа Костомарова вызвала большой общественный резонанс, конспектировалась К. Марксом. О силе ее художественного воздействия на читателей говорил А.М. Горький в рассказе “Коновалов”.

В 1858 году в “Памятной книжке Саратовской губернии” была опубликована работа Костомарова “Очерк истории Саратовского края от присоединения его к русской державе до вступления на престол Николая I”. Костомаров постарался нарисовать широкую, обобщающую картину процессов, происходивших в Поволжье в XVI—XVIII столетиях. Подчеркивая значимость для хозяйственного развития Русского государства Волжского торгового пути, он ставил вопрос о заселении Саратовского края как следствии государственной политики. Костомаров выясняет значение присоединения Нижнего Поволжья к Русскому государству, подчеркивая: “Волга сделалась единственным тогда путем этого новооткрытого знакомства запада с востоком”.

Выявление Костомаровым новых источников по истории Саратовской губернии и презентация его взглядов на особенности исторического процесса в регионе стали стимулом к развитию научных знаний в этой области. Благодаря общению с Костомаровым Мордовцев создал значительное количество трудов, которые определили новый этап в изучении социально-политических событий в Саратовском Поволжье. Развитие исторического знания оказало влияние на общественно-культурную среду Саратова во второй половине XIX в.

В 1855 году Костомаров был назначен делопроизводителем саратовского Статистического комитета, и напечатал немало статей по саратовской статистике в местных изданиях. Историк собрал массу материалов по истории Разина и Пугачева, но не обработал их сам, а передал Д.Л. Мордовцеву, который потом с его разрешения ими и воспользовался. Мордовцев в это время сделался помощником Костомарова по статистическому Комитету.

В конце 1855 года Костомарову разрешено было съездить по делам в Петербург, где он четыре месяца работал в Публичной библиотеке над эпохой Хмельницкого, и над внутренним бытом древней Руси. В начале 1856 года, когда было снято запрещение печатать его произведения, историк напечатал в «Отечественных Записках» статью о борьбе украинских казаков с Польшей в первой половине XVII в., составляющую предисловие к его Хмельницкому. В 1857 году явился, наконец, и «Богдан Хмельницкий», хотя и в неполном варианте.

Книга произвела на современников сильное впечатление, особенно художественностью изложения. Ведь до Костомарова серьёзно к истории Богдана Хмельницкого никто из русских историков не обращался. Несмотря на небывалый успех исследования и положительные отзывы о нём в столице, автор все-таки должен был вернуться в Саратов, где продолжил работу над изучением внутреннего быта древней Руси, особенно над историей торговли в ХVI–XVII веках.

В 1856 году вскоре после вступления на престол Александра II Николай Иванович получил свободу от надзора и снятие запрета на публикации. Посетив столицу и побывав за границей, где посетил Швецию, Германию, Австрию, Францию, Швейцарию и Италию, он вернулся в тот же Саратов, где выпустил монографию о бунте Степана Разина. Не остался он в стороне и от подготовки важнейшего преобразования эпохи – отмены крепостного права, трудясь в комиссии по улучшения крестьянского быта. Через три года в 1859 году Костомаров получил разрешение вновь преподавать, встав во главе кафедры русской истории Петербургского университета и окончательно перебирается в Петербург.

Костомаров писал об этом времени: Уже в апреле 1859 года, когда саратовский комитет по освобождению крестьян приводил к окончанию свои занятия, я получил приглашение от Петербургского университета занять кафедру русской истории после удалившегося в отставку профессора Устрялова. Радость моя была чрезвычайная. Покончивши в последних числах апреля все заседания и отпраздновавши с членами закрытие комитета, я снарядился в путь, предполагая проститься с Саратовом на этот раз уже навсегда. Накануне моего отъезда архимандрит саратовского монастыря (ныне уфимский епископ) пригласил меня к себе в монастырь на вечер, куда позвано было большое общество моих знакомых. Прекрасную весеннюю лунную ночь мы провели вместе. Угощение было обильное, а добрые знакомые усердно пили за мое здоровье и за благополучное течение нового жизненного пути, который предстоял мне. На другой день я уехал, провожаемый до монастыря большою группою знакомых, и, заехавши в монастырь в последний раз, отслушал в нем напутственный молебен. Этот монастырь мне особенно дорог со времени моего первого приезда в Саратов любимым моим летним препровождением времени было ездить в монастырскую рощу с самоваром и книгами и пробывать там по несколько часов.
Я простился со своей матерью, которую обещал пригласить к себе, когда совершенно устроюсь в Петербурге

Обладая живой манерой изложения материала, Костомаров стал невероятно популярным среди студентов Петербургского университета. Известный уже русской публике как талантливый писатель, он выступил теперь в качестве профессора, обладающего могучим и оригинальным талантом изложения и проводящего самостоятельные и новые воззрения на задачи и сущность истории. Эти воззрения находились в тесной связи с теми взглядами, какие выработались у него ещё в Харькове. Он излагал свою концепцию народной истории со всеми ее особенностями. Однако профессор не абсолютизировал роль народа в складывании русской государственной жизни, как не абсолютизировал и роль самой власти. Он рассматривал эти явления в совокупности, пытаясь определить сам характер строя и его влияние на жизнь общества. Николай Иванович рассматривал историю Государства Российского более критично, чем многие до него и при нём, чем часто вызывал недовольство и критику, особенно со стороны славянофилов.

Под влиянием этой идеи у Костомарова сложился особый взгляд на историю образования Русского государства, резко противоречивший тем воззрениям, какие высказывались славянофильской школой и С. М. Соловьёвым. Одинаково далёкий от мистического преклонения перед народом и от одностороннего увлечения идеей государственности, Костомаров старался не только вскрыть условия, приведшие к образованию русского государственного строя, но и определить ближе сам характер этого строя, его отношение к предшествовавшей ему жизни и его влияние на народные массы. Рассматриваемая с этой точки зрения, история Русского государства рисовалась в более мрачных красках, чем в изображениях её другими историками, тем более, что усвоенное Костомаровым критическое отношение к её источникам очень скоро привело его к мысли о необходимости признать недостоверными отдельные блестящие её эпизоды, считавшиеся до тех пор прочно установленными. Некоторые свои выводы Костомаров излагал и в печати, и они навлекали на него сильные нападки; но в университете его лекции пользовались неслыханным успехом, привлекая массу как студентов,

Войдя в состав археографической комиссии, Костомаров изучал и публиковал акты по истории Малороссии, задумав тогда же составить ее полную историю. Над этим трудом он работал до последних своих дней. Говоря о великороссах и малороссах, историк писал о двух русских народностях, которые при этом были едины.

Как писал сам Николай Иванович: Оказывается, что русская народность не едина; их две, а кто знает, может быть их откроется и более, и тем не менее оне — русския… Очень может быть, что я во многом ошибся, представляя такия понятия о различии двух русских народностей, составившияся из наблюдений над историей и настоящей их жизнию. Дело других будет обличить меня и исправить.

В 1861 году из-за беспорядков был временно закрыт Петербургский университет, после чего Николай Иванович с другими профессорами стал читать публичные лекции, но и они затем были запрещены. Весной-летом 1862 года Костомаров предпринял путешествие по России, посетив с археографическими и археологическими целями известные исторические места. В частности, на берегу притока Шелони пересохшей речки Драни (ныне — ручей Дряно) им была обнаружена и поверхностно обследована братская могила воинов Великого Новгорода, погибших в битве на реке Шелонь в 1471 году, позже утраченная

Затем для Николая Ивановича опять настал перерыв в преподавании в силу его «неблагонадежности». Он сосредоточился на архивной работе, публикуя труды по украинской, русской и польской истории («Севернорусские народоправства», «Смутное время московского государства», «Последние годы Речи Посполитой»). В 1870-е годы Костомаров создавал знаменитую «Русскую историю в жизнеописании её главнейших деятелей».

С 1875 года историка стало подводить здоровье, причиной чему был перенесённый сыпной тиф. Тогда же он женился на давно любимой Алине Кисель. Неустанно работая до самой смерти, ученый скончался через 10 лет, 19 апреля (по н. ст.) 1885 года, после долгой и мучительной болезни. Был похоронен в Санкт-Петербурге на Литераторских мостках Волковского кладбища

«Истинная любовь историка к своему Отечеству может проявляться только в строгом уважении к правде», — писал Костомаров. Общее значение Костомарова в развитии русской историографии можно, без всякого преувеличения, назвать громадным. Им была внесена и настойчиво проводилась во всех его трудах идея народной истории. Сам Костомаров понимал и осуществлял её главным образом в виде изучения духовной жизни народа.

Костомаров не переставал говорить о единой русской истории. Он провозгласил идею народной истории с её вниманием к культуре, быту, языку и духовности народа, который играл очень важную роль в строительстве государства. После его смерти это направление получило развитие, его представители не всегда и не во всем соглашались с Костомаровым, но всегда отталкивались от его идей как от основы. Николай Иванович был талантливым популяризатором исторической науки, умевшим ярко, живо и художественно описать жизнь давно ушедших эпох и заинтересовать этим молодое поколение.

В центре Саратова и поныне есть улица Шевченко. Она названа в честь знаменитого малороссийского поэта, который 31 августа 1857 г. приехал в дом на Крапивной, 36, навестить друга юности Николая Ивановича Костомарова. Сейчас «домика Костомарова» по улице Шевченко, 36, не существует. Саратов оставил глубокий след в душе Костомарова, в его творчестве, в его общественной работе.

Именем Н. И. Костомарова названы улицы в городах: Васильков в Киевской области на Украине, Воронеж в России, Днепр на Украине, Ковель в Волынской области на Украине, Львов на Украине, Прилуки в Черниговской области на Украине, Харьков на Украине. Имя Н. И. Костомарова носит улица на его малой родине, в селе Юрасовка.
Мемориальная доска, установленная в 1996 году на здании бывшей губернской гимназии, где учился Н. И. Костомаров
Именем Н. И. Костомарова названа аудитория № 558 исторического факультета Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина
В 2017 году Национальным банком Украины выпущена памятная монета номиналом 2 гривны, посвящённая Н. И. Костомарову
В Дедовцах в усадьбе Киселя (Усадьба А. Крагельской, жены Н. И. Костомарова) размещается музей-усадьба Николая Костомарова.

В Саратове напоминанием о более чем 10 летнем присутствии в нем ученого с мировым именем и большого писателя не напоминает ничего, нет не мемориальной таблички, не названия даже переулка, да и вспоминают об этом только люди связанные с наукой или увлеченные историей. Жаль...